Индия обрела инфраструктуру для поддержки производства. Сассуны, по-прежнему осторожные, не были первыми, кто импортировал машины, но и далеко не последними. К 1880-м годам семья владела большим количеством хлопковых фабрик, чем любая другая в Бомбее, а когда в середине 1850-х годов предприниматели-парси начали индустриализацию хлопчатобумажной текстильной промышленности, Элиас Сассун был назначен членом правления одной из первых фабрик.

Бизнес развивался. К тому времени Дэвид уже добавил в свой портфель товаров чай и шелк - два товара, которые экспортировал Китай (хотя и в меньших масштабах, чем опиум и хлопок), а теперь занялся рисом и страхованием. Он видел, какие огромные комиссионные могли заработать агенты, содействуя торговле, и это тоже вошло в его репертуар. Привлекательность была очевидна: агенты платили грузоотправителю от половины до двух третей оценочной стоимости товара, который считался собственностью грузоотправителя до тех пор, пока не был продан. Если товар продавался с убытком, грузоотправитель должен был возместить агенту часть расходов. Другими словами, большую часть риска по сделке нес грузоотправитель, а не агент.

К этому моменту Дэвид уже не был одиноким торговцем. Его третий сын, Сассун Дэвид (С.Д.), который был первым Сассуном, родившимся в Бомбее в 1832 году, присоединился к двум своим старшим братьям в бизнесе. Филиалы, называемые домами, такие как Дом Бомбея или Дом Шанхая, открывались вдоль китайского побережья, еще один планировался в Калькутте, и четвертый сын Дэвида, Рубен, проходил обучение, чтобы управлять одним из них. Разнообразие мест, где семья вела бизнес, и ассортимент товаров, которые они покупали и продавали, неизбежно приводили к созданию сложной торговой системы, эффективность которой зависела от одного фундаментального принципа: доверия к тем, с кем они торговали. Из опыта жизни своей семьи в Багдаде Дэвид знал, как необходимо выстраивать прочные и долговременные отношения с торговцами на многочисленных маршрутах и собирать точную информацию. Без надежных торговцев поставки товаров могли быть скудными и ненадежными. Дэвид помогал таким торговцам, где только мог, но не давал взаймы - Сассуны никогда не были банкирами. Сообщив одному из своих сыновей, что торговец, с которым они оба имели дело, попросил у него кредит на восемь месяцев, он прямо сказал: "Я не ответил ему, поскольку не заинтересован в том, чтобы ввязываться в подобные обязательства, так как они чаще всего заканчиваются трениями". Свидетельством тому служат бухгалтерские книги семьи той эпохи. В семейном архиве Национальной библиотеки в Иерусалиме хранится множество таких бухгалтерских книг, каждая из которых заполнена бесчисленными сделками, растущими по объему и разнообразию и ведущимися из филиалов на все больших территориях Востока, по мере того как компания Дэвида становилась одним из ведущих торговых домов Бомбея.

В бухгалтерских книгах можно обнаружить еще одно фирменное начинание Сассуна: лантропию phi . Четверть процента от каждой сделки взималась в качестве расходов, подобно тому, как морские налоги, офисные сборы (для клерков) и бухгалтерские сборы, скажем, взимались с сундука опиума. Каждая контора оплачивала эти расходы, и в итоге получалась чистая цифра. Благотворительный сбор (в бухгалтерских книгах использовалось ивритское tzedakah или mitzvah) добавлялся независимо от того, была ли торговля прибыльной. Но такая щедрость была не лишена своих преимуществ. Помимо престижа, полученного благодаря публичным актам благотворительности, которые финансировались за счет этой надбавки, школа, которую Дэвид открыл в Бомбее для мальчиков, изучавших светские и религиозные дисциплины, также служила резервом, из которого образованные, талантливые молодые люди могли быть приняты на работу в фирму. Некоторые из них продолжали работать в других компаниях или открывали свои собственные, но связь со своим благодетелем никогда не забывалась. Аналогичная школа была основана для девочек, а третья, известная как Промышленно-реформаторское учреждение Дэвида Сассуна, - для несовершеннолетних из неблагополучных семей, в том числе бывших заключенных, для обучения таким профессиям, как плотницкое дело или металлообработка. В совет каждого учреждения входили один или два его сына, а также два или три британца, живущих в Индии, и как минимум один или два индийца из числа торговцев. Следуя своей вере, Дэвид добивался закрытия исправительных заведений по субботам и воскресеньям, но правительство Бомбея отклонило его просьбу, поскольку "это было бы явно невыгодно для воспитанников заведения, а также не способствовало бы поддержанию дисциплины". В разной степени и с разным акцентом все крупные купеческие семьи Бомбея участвовали в подобных филантропических проектах, и Сассунов можно увидеть смешивающимися, а иногда и сотрудничающими с династией, чья звезда со временем затмит их собственную. Джамсетджи Тата, промышленник-первопроходец, занимался хлопковым и опиумным бизнесом, и он тоже щедро жертвовал на образовательные цели, особенно для девочек, а также на проекты в области здравоохранения. Спустя годы, осознав важность памятников династиям, Сассуны даже внесли свой вклад в возведение в Бомбее памятника Джамсетджи Тата, названного Мемориалом Дж. Н. Тата. Филантропическая деятельность семьи охватывала различные сферы: Дэвид и двое его сыновей были одними из подписчиков Агро-садоводческого общества Западной Индии, и он сделал пожертвование на общее благоустройство садов Виктории в Бомбее.

 

СТАТЬ БРИТАНЦЕМ

Известность Дэвида в Бомбее и за его пределами росла вместе с его бизнесом и филантропией. Как купец, он олицетворял дух промышленной революции и свободной торговли, а в общественной роли, которую он играл в Бомбее, он воплощал распространение британских убеждений и идей по всем колониальным владениям империи. Его интересы полностью совпадали с интересами британской империи, особенно в Китае, и можно найти несколько более ярких иллюстраций этой динамики, чем финансовый вклад, сделанный им в большую декоративную табличку, подаренную капитану Джону Далримплу Хэю в 1850 году за его заслуги в торговле в Китае во время Опиумной войны. Три года спустя Дэвид получил гражданство в знак признания его заслуг перед Британской империей и принес присягу на верность королеве:

Я, Дэвид Сассун из Бомбея, еврей-купец, клянусь, что буду верен и предан суверену Соединенного Королевства Великобритании и Ирландии и зависимых от него территорий, а также буду верен и предан Ост-Индской компании.

Тридцатый [sic] день сентября 1853 года.

Спустя двадцать лет после приезда в Бомбей он так и не выучил английский язык настолько, чтобы подписать свое имя. Он подписывался на иврите. Несмотря на свою принадлежность к британцам и лояльность к их империи, даже когда он начал посещать церемонии, на которых британские чиновники восхваляли его щедрость, он неизменно отвечал на своем родном арабском языке.

Поразительно, как быстро взошла его звезда, как только он стал успешным торговцем, и как быстро он погрузился в общественные дела. К 1850-м годам церемонии проходили быстро и густо. Бомбейский альманах за 1853 год назвал его одним из шести "купцов-евреев" в городе; два года спустя он был